Утилитарное решение приносит пользу большинству но наносит ощутимый вред

Утилитари́зм (от лат. utilitas — польза, выгода) — направление в этике (этическая теория), согласно которому моральная ценность поведения или поступка определяется его полезностью. Под полезностью поступка подразумевается интегральное удовольствие или счастье, полученное всеми затрагиваемыми сторонами за время действия последствий поступка. Утилитаризм относится к консеквенциальной группе этических теорий, так как судит поступок не сам по себе, а по его результатам.

В основе утилитаризма лежат гедонизм или эвдемонизм — ценностные (аксиологические) учения, согласно которым, высшей ценностью является удовольствие или счастье. Строгие определения удовольствия и счастья на данный момент остаются проблемой. Проблемным остаётся и вопрос, являются ли эти понятия тождественными. Современные западные утилитаристы, как правило, отождествляют их.

Различие между гедонизмом, эвдемонизмом и утилитаризмом

Гедонизм и эвдемонизм являются ценностными (аксиологическими) и психологическими учениями, делающими утверждения относительного того, что является ценным и к чему стремятся существа. Обе доктрины оценивают только психологическое состояние человека или иного существа (насколько оно удовлетворено или счастливо) и не высказывают моральных суждений о взаимных поступках людей. Гедонизм и эвдемонизм сами по себе не являются моральными системами. Гедонист может быть как эгоистом (заботящимся только о собственном удовольствии), так и альтруистом (заботящимся об удовольствии всех существ). В отличие от них, утилитаризм является полноценной моральной системой.

Различают этический (более строго — аксиологический) и психологический гедонизм и эвдемонизм. Этический гедонизм/эвдемонизм есть предписательное учение: о том, к чему следует стремиться каждому существу. Психологический гедонизм/эвдемонизм есть описательное учение: о том, к чему они на практике стремятся. Различие между этими доктринами укладывается в принцип Юма.

Утилитаризм является моральным учением на базе гедонизма/эвдемонизма и консеквенциализма. В отличие от гедонизма/эвдемонизма, он всегда является только предписательным, а не описательным, учением. Утилитаризм утверждает, что каждый человек должен стремиться поступать так, чтобы максимизировать удовольствие/счастье всех существ, которые способны его испытывать. Любой утилитарист является гедонистом или эвдемонистом, но обратное неверно.

Утилитаризм как консеквенциализм. Его отличие от других моральных систем

Будучи направлением консеквенциализма, утилитаризм оценивает нравственность любого поступка исключительно по его последствиям, то есть по тому, приносит он кому-либо удовольствие или страдание. Цель оправдывает средства, и никакие средства нельзя оценивать как безнравственные, если они приводят к нравственной цели. Утилитаризм не делит людей в целом на нравственных и безнравственных, он лишь отмечает, что некоторые их действия могут приводить к нравственным или безнравственным последствиям.

В этом вопросе утилитаризм противостоит деонтологической этике и этике добродетелей, которые оценивают, соответственно, поступки сами по себе и этических агентов самих по себе. Деонтологическая этика может объявить поступок нравственным или безнравственным сам по себе и провозглашает принцип «делай как должно, и будь что будет». Этика добродетелей вовсе оценивает нравственность самих личностей, по сути, разделяя всех на «плохих» и «хороших». Утилитаризм радикально выделяется на фоне этих учений, так как в первую очередь оценивает не «плох» или «хорош» человек, а «плохо» ему или «хорошо».

В силу этих причин утилитаристы скептически относятся к таким привычным понятиям как долг, достоинство, воздаяние и др. С точки зрения утилитаризма, любой человек, даже самый аморальный, заслуживает счастья. Ни один человек, даже причинивший другим людям много страданий, не заслуживает наказания просто за сам этот факт. Он может преследоваться лишь в той мере, в которой это нужно для предотвращения дальнейших антиобщественных поступков (и только если страдание других существ перевешивает удовольствие, полученное злодеем).

История

Классический период: XVIII—XIX века

Хотя гедонистические и эвдемонические идеи неоднократно высказывались античными философами (первым из них был Аристипп, наиболее известным — Эпикур), а также философом Нового времени Дэвидом Юмом, своё первое систематическое оформление именно как моральная система утилитаризм получил в трудах Иеремии Бентама. Согласно классической формулировке Бентама, морально то, что «приносит наибольшее счастье наибольшему количеству людей».

Бентам признавал как аксиологический, так и психологический, гедонизм. Он считал, что, в конечном счёте, каждый человек стремится к максимизации личного, а не общего удовольствия. Чтобы утилитаризм восторжествовал на общественном уровне, он, по мнению Бентама, должен поддерживаться государством. Одним из важнейших начинаний по перестройке государства по утилитаристическим принципам, по его мнению, должна была стать реформа уголовного права. Бентам был уверен, что современная ему карательная система исторически основана на идее возмездия и крайне жестока по утилитаристическим меркам. Именно под влиянием идей Бентама в начале XIX века в Англии был отменён ряд архаичных жестоких законов, предусматривающих, например, смертную казнь за небольшие кражи.

Дальнейшее неоднозначное развитие утилитаризм получил у Дж. С. Милля в работе «Утилитаризм» (англ. Utilitarianism, 1861). В отличие от Бентама, Милль ввёл деление удовольствий на низкие и высокие, а потому отошёл от главного принципа бентамовского утилитаризма — количественной сравнимости всех благ. По этой причине, многие современные авторы считают Милля, скорее, популяризатором, нежели серьёзным продолжателем теории.

Утилитаризм, экономика и политика в XX веке

На рубеже XIX и XX веков утилитаризм и его аксиологические основания получили развитие в работах участников Австрийской экономической школы и других экономистов-маржиналистов: Карла Менгера, Вильфредо Парето, Людвига фон Мизеса и т. д. Они постулировали психологический гедонизм: любой гражданин в своём экономическом поведении стремится к максимизации удовольствия, и именно исходя из этого принимает решения о покупке товара или вступлении в иные товарно-денежные отношения. Австрийская школа совершила революцию в мировой экономической мысли, некоторые её участники (в частности, Хайек) получили Нобелевские премии. И хотя по сей день психологический гедонизм не считается научно доказанным, указанные авторы показали, что он в принципе может использоваться как научная гипотеза с конкретными верифицируемыми и фальсифицируемыми предсказаниями.

Труды участников Австрийской экономической школы оказали значительное участие на политическую мысль XX века. Наиболее известен здесь труд Людвига фон Мизеса «Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война.», где он описывает крах идеи построения общества всеобщего счастья в крупных идеологизированных государствах. С его точки зрения, несмотря на лозунги о «счастье народов» и реальные шаги по повышению благосостояния масс, правительства многих (если не всех) крупных государств в XX веке, в конечном счёте, принесли народам больше страданий, чем счастья. Лучшими иллюстрациями тому являются две мировые войны и репрессивные тоталитарные режимы в значительной части стран мира.

Значительное влияние на политику ряда стран в конце XX века оказали труды норвежского криминолога Нильса Кристи, который, продолжая традицию Бентама, критиковал с утилитарных позиций существующую карательную систему западных стран. Также, как и Бентам, он пришёл к выводу, что даже спустя 200 лет, карательная политика большинства государств остаётся запредельно жестокой и неэффективной для улучшения жизни людей. Наиболее яркими примерами тому он считал войну с наркотиками и рост числа заключённых во второй половине XX века. Известны такие его слова как «Я видел много преступников, но я не видел монстров» и «Запад строит свой Гулаг»

Как и Бентам, Кристи смог добиться некоторых реформ в карательной политике своего региона. На данный момент все страны Скандинавии отличаются весьма небольшим количеством заключённых и, при этом, низким уровнем преступности (даже сейчас, когда уголовные кодексы этих стран пополнились новыми спорными составами, такими как пользование услугами проституток).

Утилитаризм как ориентир в биоэтике и трансгуманизме XXI века

В начале XXI века утилитаризм получил популярность среди ряда философов-трансгуманистов. Наиболее известен из них британец Дэвид Пирс, автор книги «Гедонистический императив». В этой книге гедонизм рассматривается как основополагающая нравственная ценность для всей биосферы. По мнению гедонистических трансгуманистов, построение общества всеобщего счастья возможно через искусственное изменение нашей психики. Сегодня для этого могут использоваться психотропные препараты, а в будущем возможна радикальная перестройка мозга. По мнению российского трансгуманиста Виктора Аргонова, ключевой вехой на этом пути должно стать открытие нейрокоррелята удовольствия — физиологического параметра, который однозначно определяет уровень удовольствия (или страдания), испытываемого существом. Когда нейрокоррелят удовольствия будет открыт, наука сможет объективно измерять уровень удовольствия любого существа и произвольно регулировать его.

После этого станут возможны технологии универсального искусственного программирования потребностей: человек научится сам решать, от каких факторов получать удовольствие, а от каких — нет. Он уже не будет «рабом» природных инстинктов, а будет сам программировать собственные мотивации. Например, сможет научиться получать удовольствие от любых действий, которые полезны для выживания (например, трудовой деятельности) и уничтожить страдания, неспособные мотивировать его на полезные дела (например, страх при полёте в самолёте, когда от пассажира безопасность полёта не зависит). В целом, по мнению Аргонова, это позволит человеку будущего стать гораздо счастливее, не потеряв мотивации к самосохранению.

Дэвид Пирс более радикален и утверждает, что страдания могут быть не только сокращены и поставлены под разумный контроль, но и вовсе уничтожены. По его мнению, для выживания и дальнейшего развития человеку будущего будет достаточно перепадов между слабыми и сильными (но неизменно положительными) уровнями удовольствия. Если человек, например, перестанет испытывать страх (неприятную эмоцию) в опасной ситуации, но не будет получать в ней и удовольствия, зато будет получать удовольствие при избавлении от опасности, то этого будет достаточно для разумного поведения.

Дэвид Пирс вместе с основанным им «Аболиционистским обществом» (The Abolitionist Society) выступает за увеличение счастья не только людей, но и всех животных (более строго — всех чувствующих существ). Он считает себя веганом и выступает, в частности, за перепрограммирование психики всех хищных животных, чтобы уничтожить сам феномен хищничества.

Гедонистические трансгуманисты анализируют в будущем не только оптимистические, но и катастрофические сценарии. В частности, Дэвид Пирс выдвинул идею утилитрониума — гипотетического сверхсчастливого сверхорганизма, которому для максимизации счастья требуется увеличение собственной массы тела. Если такое существо возникнет на Земле, и его среднее удовольствие будет непропорционально превосходить удовольствие прочих существ, то для него будет морально оправданным уничтожить всё живое на Земле, забрав себе ресурсы. В результате, суммарное удовольствие жителей Земли повысится, хотя и большинство их будут уничтожены. Возможен ли такой сценарий на практике — зависит от природы нейрокоррелята удовольствия, которая пока не раскрыта. Если удовольствие ограничено по величине, и максимум может быть достигнут с использованием конечных ресурсов, то в будущем возможно мирное существование множества сверхсчастливых организмов. Если же удовольствие может неограниченно увеличиваться по мере использования новых ресурсов (например, увеличения массы тела), то не исключена неограниченная война постлюдей за ресурсы и поглощение одних другими.

Примечания

Литература

  • Утилитаризм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Алексеева Т. А. Современные политические теории. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. — 479 с.
  • Бертран Рассел. История западной философии. В 3 кн. Новосибирск: Сиб. унив. изд-во; Изд-во Новосиб. ун-та, 2001.
  • Вольф Р. О философии. М., 1996. С. 99—114.
  • А. А. Гусейнов. История этических учений: Утилитаризм
  • История философии. Запад—Россия—Восток / Под ред. Н. В. Мотрошиловой и А. М. Руткевича. Кн. 2. Бентам. Милль. М., 1998.
  • Скирбекк Г., Гилье Н. История философии: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Пер. с англ. В. И. Кузнецова; Под ред. С. Б. Крымского. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2003. — 800 с.
  • Яркова Е. Н. Утилитаризм как стимул самоорганизации культуры и общества / Е. Н. Яркова // ОНС:Общественные науки и современность . — 03/2002 . — N2 . — С.88-101.

Теория утилитаризма разработана в XIXв. английскими философами Иеремией Бентамом (1748–1832) и Джоном Стюартом Миллем (1806–1873) и в настоящее время широко используется при принятии и обосновании решений в социальной жизни (см. приложение 2).

Все мы судим о справедливости или несправедливости того или иного действия, поступка, высказывания, вынося моральные суждения. Мы говорим. «Этот человек справедлив» или «Он несправедлив». Вам могут задать вопрос: «Почему вы считаете, что он справедлив?». Если вы ответите следующим образом: «Он справедлив, потому что последствия его действий были благоприятными для людей», – то это будет означать, что вы в данном случае стоите на позициях утилитаризма. Согласно этой теории суждение о справедливости или несправедливости того или иного действия должно оцениваться по предполагаемому или реально существующему результату.

Выбор человеком того или иного действия зависит не только от его воли – выбирая, он должен исходить также из объективных обстоятельств: конкретной ситуации, сложившейся на данный момент практики, существующего законодательства, намерений партнеров, собственного благосостояния и т. д. В основе теории утилитаризма лежит принцип пользы. И. Бентам утверждал, что люди принимают принцип пользы в качестве основного закона поведения, так как он соответствует их природе. Именно польза является критерием оценки моральности поступка. Польза выступает как результат поступка, и поэтому критерием правильности, моральности поступка является только его результат.

Утилитаризм помогает человеку, имеющему возможность выбора, решить, какое из действий он должен осуществить. Аргументы этой теории, как правило, используются для согласования собственных желаний и интересов людей, организаций, институтов общества с имеющимися в их распоряжений средствами, сопоставления сегодняшних, сиюминутных желаний с долгосрочными перспективами. Утилитаризм помогает давать более объективную, непредвзятую оценку последствий каких-либо действий, формулировать моральные оценки. Он стремится установить гармонию личного. И общественного интересов и помочь найти путь к реализации «наибольшего счастья для наибольшего количества людей».

Аргументы утилитаризма – это обобщенные и нашедшие свое воплощение в четких формулировках обычные, повседневные способы рассуждений людей по поводу законов, политики, различных действий.

Позицию классического утилитаризма (существуют также современные теории утилитаризма) можно сформулировать в трех основных положениях:

1) действие считается правильным или неправильным не само по себе, а лишь по своим последствиям;

2) благо или зло последствий измеряется счастьем или несчастьем, к которому ведет данное действие, правильные действия ведут к наибольшему счастью;

3) для человека его личный интерес в такой же степени важен, как и интерес других людей, поэтому правильными всегда будут те действия, которые ведут к наибольшему счастью наибольшего числа людей (и вообще чувствующих существ).

Мотивы, которыми руководствовался человек при совершении тех или иных поступков, сами по себе лишены морального характера, но могут влиять на увеличение или уменьшение числа полезных поступков. Утилитаристы считают, что большая часть хороших поступков совершается нами вовсе не из стремления к всеобщей пользе, а из стремлений к индивидуальной выгоде. Суть поступка не меняется от того, совершил ли его хороший или плохой человек, потому что собственные моральные качества этого человека в свою очередь определяются по ряду совершенных им поступков.

Человек, принимающий решение на основе теории утилитаризма, как правило, поступает следующим образом:

а) выбирает то действие, которое хочет оценить с моральной точки зрения;

б) определяет всех тех, на кого прямо или косвенно влияет данное действие;

в) определяет все основные положительные или отрицательные последствия данного действия – для тех, на кого оно оказывает влияние;

г) сопоставляет общий объем положительных результатов действия с общим объемом отрицательных результатов;

д) суммирует все отрицательные и положительные последствия.

С точки зрения утилитаризма решение этично, если оно обеспечивает большую конечную пользу, чем любой иной вариант решения, то есть имеет больше положительных последствий. Решение недостаточно этично, если имеет больше отрицательных последствий и приносит меньшее благо меньшему числу людей (Де Джордж Р. Т. Указ. соч. С. 121-126).

В рамках современного утилитаризма существуют два варианта решения этических проблем: вариант «утилитаризма правила» и вариант «утилитаризма поступка».

Утилитаризм правила говорит: при определении правильности действий нужно принимать во внимание долгосрочные перспективы и оценивать последствия целого ряда действий в течение определенного периода времени. Под действием здесь, таким образом, понимается не конкретный поступок, а определенный вид действий. Правильность действия зависит не от его полезности, а от того, насколько это действие соответствует тому правилу, на основе которого оно осуществлялось. Само правило оценивается (в сравнении с другими правилами) в зависимости от того результата, к которому действие приведет, – в том случае, если оно действительно осуществляется в соответствии с этим правилом.

Утилитаризм поступка оценивает данное действие в конкретной ситуации по тем непосредственным последствиям, хорошим (полезным) или плохим, к которым оно ведет.

Утилитаризм поступка говорит: надо принимать во внимание все реальные последствия (краткосрочные) одного конкретного действия в категориях совокупной пользы для всех заинтересованных сторон.

В процессе выбора действия, приносящего большую пользу и (или) являющегося меньшим злом, люди встречаются с рядом альтернативных действий, которые не проявляют себя сразу, но могут оказаться более полезными, чем те, которые были первоначально предметом выбора. Использование при принятии решений метода утилитаризма побуждает искать и выбирать лучшие альтернативы.

При использовании утилитаризма для оценки поступков и принятия решений в ситуации выбора встречается ряд трудностей:

1) трудно, и даже иногда невозможно, предсказать и предусмотреть все последствия какого-либо решения или действия, тем более морального;

2) трудно подсчитать пользу какого-либо действия (ряда действий), тем более что польза не является постоянной величиной и может не быть общих единиц для ее измерения;

3) увеличение пользы может потребовать таких действий, которые способны причинить значительный вред небольшому числу людей;

4) теория утилитаризма не учитывает принцип справедливости, а в ряде случаев противоречит ему. Справедливость не основывается на пользе – она заключается в том, чтобы люди поступали должным образом и с ними обращались бы должным образом. Например, осуждение невиновного несправедливо вне зависимости от того, влечет ли за собой такое осуждение более благотворные последствия, чем отказ от осуждения (Де Джордж Р. Т. Указ соч. С. 119);

5) не все ценности ценны потому, что полезны. В процессе использования теории утилитаризма нужно обращать внимание на отличие благ и ценностей, которые выступают средствами для какой-либо практической цели или для удовлетворения непосредственных потребностей, от ценностей более высокого порядка: ценности личности, ценности красоты, ценности дикой природы.

Аргументы утилитаризма используются обществом при принятии законов против тех действий, которые могут нанести вред этому обществу и его членам. Законы предусматривают наказания за преступления. Тем самым общество усиливает отрицательные последствия таких действий для тех, кто их совершает, то есть для правонарушителей и преступников, для того чтобы эти отрицательные последствия (штраф, тюремное заключение, страх понести наказание) перевесили ожидаемое удовлетворение.

Например, штраф за незаконные действия фирмы должен быть больше, чем выгода, которую эта фирма надеялась получить, нарушая закон (Де Джордж Р. Т. Указ. соч. С 119).

Аргументы утилитаризма используются также для обоснования моральных санкций против тех членов общества, действия которых приносят обществу (его членам) вред.

При принятии и обосновании этических решений необходимо опираться на различные подходы, предлагаемые прикладной этикой, – в зависимости от цели и конкретной ситуации. Комплексное использование двух основных подходов – с точки зрения долга и с точки зрения справедливости – поможет выбрать наиболее оптимальный вариант решения, предоставит возможность для выявления альтернативных вариантов, позволит найти решение, влекущее минимальные вредные последствия.

Задания.

1. Попытайтесь универсализировать какие-либо правила, которым вы обычно следуете в своей жизни: в общении с близкими, в отношении к работе, учебе и т. д.

2. Попытайтесь проверить какое-либо свое действие на моральность, руководствуясь следующими соображениями:

а) оцените, выражает ли данное действие уважение к людям как к самоцели (самостоятельной ценности), а не только как к средствам;

б) оцените, является ли данное действие таким, что его должны выполнять все люди;

в) если данное действие общепризнанно, вступает ли оно в противоречие с другими общепризнанными обязательствами, в результате чего вы не можете реализовать свой моральный долг ни в том, ни в другом случае;

г) рассмотрите аргументы в защиту или против каждого из общепризнанных обязательств: является ли какое-либо из них действительно вашим долгом в данной ситуации? Та обязанность, аргументы в пользу которой наиболее убедительны, и является действительным долгом (Де Джордж Р. Т. Указ. соч. С.160).

Вопросы для самопроверки.

1. В чем заключается подход к принятию этических решений с точки зрения долга и прав?

2. Какие основные категории и концепции справедливости прикладная этика рекомендует в качестве инструментов для принятия решений?

3. В чем разница между утилитаризмом действия и утилитаризмом правила?

4. В чем заключаются трудности при использовании теории утилитаризма при принятии и обосновании этических решений?

5. Каким образом осуществляется обоснование моральных принципов?

. Термин «утилитаризм» происходит от латинского «utilitas» — польза, выгода. Теория утилитаризма разработана в XIX в., основные ее представители — британские философы Д.Юм (1711-1776), И.Бентам (1748-1832) и Д.С.Милль (1806-1873), хотя многие взгляды, связываемые с этой теорией, сложились намного раньше. Основной принцип утилитаристских теорий — принцип учета результата, пользы (или вреда), то есть послед­ствийконкретного действия. Именно это и есть сущность моральной оценки действия, а не следование при его выборе неким абстрактным, абсолютным или навязанным правилам. Иногда утилитаристские теории могут называть также телеологическими(от греч. telos — цель), поскольку определяющим элемен­том поступка или действия является его цель. При этом все, что относится к замыслам, на­мерениям, мотивам действующего лица, к тому, насколько оно руководствовалось моральными соображениями при выборе как цели, так и средств для ее достижения, остается на втором плане либо вовсе не принимается во внимание.

Позиции классического утилитаризма могут быть суммированы в ряде положений:

— действие считается правильным или неправильным не само по себе, но только по своим последствиям;

— благо или зло измеряется результатом, тем счастьем или несчастьем, к которому ведут действия (понятно, что правильными признаются действия, ведущие к наибольшему счастью);

— для человека важен как его личный интерес, так и интересы окружающих, поэтому правильными будут действия, которые ведут к наибольшему счастью большинства людей;

— нравственные чувства являются приобретенными, но они естественны, органичны природе человека, мораль при этом практична и деятельна, фактически тоже полезна.

Для позиции утилитаризма много резонов и оснований. Во-первых, весьма удобный способ выбран для оценки поступка, поскольку последствия легко увидеть, измерить, зафиксировать. Внешний наблюдатель видит их в качестве фактов много лучше, чем способен оценить побуждения, мотивы, о которых можно знать только со слов того, кто совершил поступок. Более того, и сам человек может ошибать­ся в истолковании мотивов собственного поведения, приписывать себе одни мотивы и скры­вать от самого себя другие, о чем много говорит современная психология.

С точки зрения утилитаризма действие будет морально оп­равдано в той мере, в какой оно ведет к возрастанию некоторо­го внеморального блага, которое, таким образом, выступает в качестве критерия для моральной оценкидействия. Таким благом могут быть красота, здоровье, знание, удовольствие, наслаждение и т.п. Отсюда, кстати, понятно, почему дея­тельность в таких областях, как искусство, медицина, наука, производство и пр., хотя она и не направлена на решение собственно моральных проблем, оказывается морально зна­чимой и подлежащей моральной оценке.

Какие же возражения возможны для вполне стройной и учитывающей, кажется, важнейшие факторы человеческого бытия концепции утилитаризма? Дело не только в том, что смысл термина «утилитаризм» нередко примитивизируется, и тогда говорят, что с утилитаристской точки зрения «цель оправдывает средства», а точнее — позитивные последствия позволяют оправдать даже безнравственные по своему замыслу действия, как «обеспечивающие наибольшее благо для наибольшего числа людей» хотя бы и ценой несчастья одного. Более принципиальными моментами является то, что в утилитаристской теории признается единствен­ный этический принцип — принцип пользы: мы должны действовать таким образом, чтобы достичь наилучшего из возможных соотношений между позитивными и негативными последствиями нашего действия, либо — если последствия при любом варианте будут негативными — наименьшего суммарного вреда. То есть, наш выбор оправдан, если предложенное решение по­рождает больше блага, чем любое другое. Но польза, принесенная одному, как правило, сочетается с причинением вреда кому-то другому. Если же перейти к учету не только количественных параметров, или к решению практических проблем, то использование принципов утилитаризма еще более затруднительно. Так, в медицине, как разрешить вопрос о предпочтительном выполнении операции пациенту высоко статусному, заслуженному, но в возрасте или ребенку, только начинающему жить (конечно имеется в виду ситуация вынужденного выбора и ограниченных ресурсов)? Как здесь соотнести баланс пользы и вреда?

Справедливости ради, скажем, что этика утилитаризма продуктивна и широко используется для обоснования некоторых практических мероприятий. Так, проведение «калькуляции» хотя бы как прикидки, когда грубо оцениваются плюсы и мину­сы каждой из имеющихся альтернатив, имеет смысл при планировании крупномасштабных мероприятий в медицине, когда, например, решается вопрос о соотношении затрат и риска. Так внедряются широкомасштабные программы вакцинаций, обследований на выявление вирусоносительства или профилактические мероприятия. То есть логика утилита­ристского рассуждения неизбежна при обосновании весьма ответственных и серьезных решений, затрагивающих интересы множества лю­дей. Более того, многие способы подготовки таких решений, как, например, процедуры статистической оценки риска, появились благодаря исследованиям на базе утилитаризма.

Но много сложнее разрешить вопрос о неизбежном вреде. Если для счастья миллионов необходима гибель или боль одного или нескольких людей? Для последовательно проповедующего утилитаризм, вопрос решается легко, но так ли это, не будет ли такое рассуждение оправданием совершенно аморальных поступков? Вспомним знаменитое выражение о «слезинке ребенка», а в общественно-историческом масштабе именно жители нашей страны особенно хорошо знают, что стоит за уверениями о пользе для миллионов. И, главное, где граница между допустимой и недопустимой мерой зла, как их учитывать? Отметим, что именно по этому пункту наиболее очевидны расхождения этики утилитарной и этики принципов, последние не знают исключений.

Кроме того, еще одно соображение портит стройную картину утилитаристского подхода. Это вопрос о том, что считать пользой, благом. Действительно, то, что полезно для одного человека, вовсе необязательно будет полезным и для другого. Люди весьма разнятся в своих представлениях о добре и пользе. В связи с этим, было предложено понятие «внутреннего блага» или«внутренней пользы» — как такого блага, которое признается все­ми, независимо от различий во мнениях и пристрастиях. Это внутреннее благо есть благо само по себе, а не просто средство для достижения какого-либо другого блага. Таким внутренним благом, например, может считаться здоровье или отсутствие боли; тогда внешним благом будут те действия, которые на­правлены на восстановление здоровья или облегчение боли. Среди теорий внутреннего блага, в свою очередь, различают теории последовательно гедонистические(гедонизм — этическая позиция, утверждающая, что высшим благом является удовольствие)и теории, учитывающие несколько различных критериев внутреннего блага (плюралистические). Казалось бы, в чем сложность, ведь так легко под удовольствием определить все то, что дает выгоду, преимущество и предотвращает боль. Но есть много случаев, когда люди действуют не во имя счастья или удовольствия, либо их действие во имя удовольствия противоречит иным видам блага. Если перед нами наркоман, которому хорошо в момент принятия психоактивных веществ, разрушающих его здоровье и личность, его жизнь, что следует поставить во главу угла при оценке его действий – его удовольствие или внешнюю оценку последствий? Если ученый, проводя исследование, использует собственное тело для поиска нового знания, получает благо для других и удовлетворение от сделанного открытия для себя, но пренебрегает собственными счастьем или здоровьем? Эти и многие другие примеры показывают недостаточность рассматриваемого подхода.

Предпринимались попытки некоторого пересмотра классического утилитаризма путем интеграции его с этикой правил. Безусловно, важно при оценке действий или их планировании учитывать их последствия. Понятно, что прин­цип пользы — в качестве универсального средства морального оценивания, может использоваться для оценки не только конкретных действий, но и общих правил. Отсюда выводим утилитаризм правил, который позволяет оценить общие правила, такие, как «не укра­ди», «не лги» и т.п., и обосновать их через принцип пользы. Такая позиция использовалась одним из известных представителей медицинской этики XIX в. — американцем У.Хукером. Он полагал моральное правило значимым и ценным не само по себе, но потому, что следование ему может увеличивать общее благо. Например, для правила, требующего от врача всегда быть правдивым перед пациентом, рассуждения могут носить следующий характер. Добро, которого в немногих случаях можно достичь обманом, почти ничтожно в сравнении с тем злом, ко­торое следует от него во многих случаях. Обман, даже если кажется полезным иногда для блага пациента, при систематическом использовании принесет неизмеримо более вреда, разрушив атмосферу доверия, необходимую для успешного излечения многих пациентов. Следовательно, правило правдивости находит свое обоснование через стремление к максимизации общего блага.

Конечно же, могут быть возражения и против этой позиции. Буквальное следование правилам часто невозможно, кроме того, утилитаризм позволяет оценивать и сами правила, оправдывая их пересмотр. Высшим критерием оценки является принцип пользы, поэтому если, скажем, эмпирическим путем, на ос­нове изучения множества конкретных случаев, когда данное правило нарушалось, будет выяснено, что отказ от него не вле­чет серьезных негативных последствий для общей морали и, сверх того, позволяет максимизировать общее благо — в таком случае в глазах сторонника утилитаризма пересмотр правила будет вполне оправданным. Правила скорее просто подсказки, своего рода обобщения, выработанные предшествующим опытом лю­дей и позволяющие им ориентироваться при принятии реше­ний в конкретных ситуациях.

Дата добавления: 2016-05-05; просмотров: 1533;

ПОСМОТРЕТЬ ЕЩЕ:

Утилитаризм

Неспособность теории общественного договора обосновать легитимность государства и долг повиноваться законам заставляет обратиться к другим теориям обоснования этого долга, в том числе и к теории утилитаризма. Основоположниками утилитаризма стали Джереми Бентам и Джон Стюарт Милль (1806—1873).

Ключевая идея утилитаризма заключается в том, что морально правильно то действие, которое в данной ситуации приносит наибольшее количество пользы. По-другому данный принцип можно сформулировать так: когда у нас есть выбор между различными действиями (между разными вариантами государственной политики и т. д.), мы должны выбрать то, которое будет иметь наилучшие последствия для всех, кого оно касается.

Полезность разные авторы понимали по-разному: как счастье, удовольствие, удовлетворение желаний или предпочтений, благополучие. Чаще всего речь идет о счастье, поэтому, когда это не оговорено, мы тоже будет понимать под полезностью именно счастье. Один из основоположников утилитаризма Джереми Бентам в книге «Принципы морали и законодательства» (1789) дает такую формулировку: «Под принципом пользы понимается тот принцип, который одобряет или не одобряет любое действие, исходя из того, увеличивает или уменьшает оно счастье той стороны, чьи интересы затрагиваются . В другом месте Бентам формулирует цель утилитаризма «обеспечение наибольшего счастья наибольшего числа людей».

Заметим, теория утилитаризма тем самым подразумевает, что можно измерять количество счастья и сравнивать уровень счастья, которое испытывают разные люди. Уже это кажется абсурдным. Как мы можем делать утверждения типа «Иванов сегодня в 2,5 раза счастливее, чем Сидоров, хотя вчера он был в 3,3 раза счастливее Сидорова»? Однако в принципе такие сравнения возможны, и мы их делаем. Мы знаем, что некоторые люди, например, испытывают гораздо больше удовольствия от той или иной пищи или развлечений, чем мы сами. Мы знаем, что одни люди несчастны, а другие испытывают наслаждение от жизни и т. д.

Может показаться, что утилитаризм — это совсем не радикальная идея, что проповедует «прописные истины». Кто будет спорить, что люди должны стараться делать так, чтобы страданий было меньше, а счастья больше? Но, во-первых, то, что сделали Бентам и Милль было для их времени не менее радикально, чем две другие интеллектуальные революции XIX в. (революции К. Маркса и Ч. Дарвина).

Утилитаризм не опирается на Бога и какие-либо божественные установления. Его целью является счастье в этом мире, и мы имеем право (и даже обязаны) делать все для достижения этого счастья. В то время это была революционная идея.

В чем привлекательность утилитаризма? У него есть два плюса. Во-первых, цель, которую преследуют утилитаристы, не зависит от существования Бога, души или подобных сомнительных и спорных (с точки зрения современного человека) оснований. В древности и в средние века основой существования общества и человека был миф или религия, вера в то, что мироздание имеет какой-то смысл и цель.

Многие люди до сих пор считают, что без этих основ мы останемся только с набором правил, типа «делай то», «не делай этого», смысл и цель которых неясны.

Относительно утилитаризма этого не скажешь. Его цель (счастье или благосостояние, или благополучие) — это то, к чему мы все стремимся для себя и для тех, кого мы любим. Утилитаристы просто требуют, чтобы это делалось беспристрастно, для каждого. Являемся ли мы детьми Бога или нет, есть ли у нас душа, обладаем ли свободной волей или нет, мы можем страдать и блаженствовать, нам может быть лучше или хуже. Независимо от того, насколько мы религиозны или нерелигиозны, мы не можем отрицать, что стремимся к тому, чтобы нам было лучше, и предпочитаем счастье несчастью.

Другая привлекательная черта утилитаризма — его внимание к результатам действия (то, что называется консеквенциализмом). Утилитаризм требует, чтобы мы учитывали, действительно ли конкретное действие человека или группы, та или иная мера, предпринимаемая государством, приносит пользу или вред.

Есть люди, утверждающие, что нечто несет зло (например, гомосексуализм, стриптиз, рок-музыка), но не способные указать, в чем именно это зло заключается. Консеквенциализм гласит: «Если ты осуждаешь что-то, покажи, кому от этого стало хуже». Если в гомосексуальные отношения вступают взрослые люди по взаимному согласию, кому от этого плохо?

С другой стороны, консеквенциализм утверждает, что нечто является хорошим, только если оно делает чью-то жизнь лучше. В этом заключается его принципиальное отличие от моральных теорий, состоящих из правил, которым надо следовать, независимо от того, какие будут последствия.

Утилитаризм, как может показаться, предлагает ясный способ решения моральных и социально-политических проблем. Чтобы определить, какая политика является правильной, нам не нужно искать духовных вождей, обращаться к традиции, часто не дающей ясного ответа на вопросы современности, изучать теории мироздания и природы человека, как правило смутные и противоречащие друг другу. Нам нужно всего лишь измерить изменения в благосостоянии людей.

Утилитаризм исторически был прогрессивен. Он требовал, чтобы обычаи и авторитеты, которые угнетали людей в течение столетий, были проверены на то, улучшают ли они жизнь людей.

Возвращаясь к главной теме, рассмотрим, как выглядит утилитаристская теория политических обязательств. Джереми Бентам утверждал, что мы должны повиноваться нашим правителям до тех пор, пока выгоды подчинения перевешивают его тяготы. Это выглядит как теория о том, что следует повиноваться закону в том и только в том случае, если повиновение приносит больше счастья обществу, чем неповиновение.

Но если это так, то теория утилитаризма — это программа неподчинения законам. Действительно, мое счастье — часть всеобщего счастья. Поэтому, если нарушение закона (например, похищение шоколадки из большого супермаркета) увеличивает мое счастье, и при этом никто не испытывает ощутимого ущерба, то получается, что утилитаризм не только позволяет, но даже требует воровать.

Вряд ли это тот результат, которого хотят утилитаристы, и у них есть хорошее возражение: что произойдет, если все мы будем нарушать законы, когда нам покажется, что их нарушение увеличит всеобщее счастье? Например, любой человек будет красть мои вещи, если его счастье от этого увеличится больше, чем уменьшится мое. Право собственности окажется под угрозой, все будут опасаться за свое имущество, и это приведет к увеличению всеобщего несчастья, а не счастья.

Поэтому, может сказать утилитарист, мы нуждаемся в том, чтобы соблюдать законы, даже если нарушение одного из них в каком-то конкретном случае ведет к увеличению общественного счастья. В целом же нам нужна система законов, обязательная для каждого, так как именно это приведет к максимальному общественному счастью в долгосрочной перспективе. Данная разновидность утилитаризма называется «непрямой утилитаризм», или «утилитаризм правил» (rule-utilitarianism).

Видимо, примерно такой была точка зрения Дж. Бентама, автора следующих идей:

• Законы должны приниматься тогда и только тогда, когда они более способствуют счастью людей, чем другие возможные законы (или отсутствие таковых).

• Законам следует повиноваться, поскольку это законы (и им будут повиноваться, поскольку неповиновение повлечет наказание), не повиноваться следует только во избежании бедствия.

• Законы должны отменяться и заменяться новыми, если они не выполняют должную утилитарную функцию.

Таким образом, доводы утилитаризма в пользу долга повиновения законам можно представить с помощью силлогизма:

Наилучшим обществом является то, в котором достигается наибольшее количество счастья.

Государство и система законов лучше способствуют достижению счастья, чем отсутствие законов и государства («естественное состояние»).

Следовательно, мы имеем нравственный долг поддерживать государство и повиноваться законам.

Если обе посылки верны, то и вывод тоже вереи. Никто, кроме анархистов, не сомневается в правильности второго суждения. Поэтому единственной уязвимой частью данного силлогизма является первая посылка — сам фундаментальный принцип полезности. Здесь-то и возникает серьезная проблема. Мало кто из современных философов готов согласиться с основной идеей утилитаризма. Большинство же считает, что она ведет к морально неприемлемым последствиям. В частности, она допускает совершение жутких несправедливостей во имя всеобщего счастья.

Рассмотрим некоторые контаргументы в адрес утилитаризма, затрагивающие ряд фундаментальных философских проблем.

Во-первых, утилитаризм утверждает, что правильные действия те, которые приносят наибольшее благо. Но что есть благо? Классический утилитаристский ответ: благо — это счастье и только счастье. Милль писал следующее: «Доктрина утилитаризма состоит в том, что счастье и только счастье желательно как цель, все остальное — средство для достижения цели» (в самом деле, для чего существуют деньги, вещи и т. д.?).

Идея в том, что счастье (или удовольствие) является единственной и наивысшей целью (а несчастье или страдание, — единственным злом). Теория утилитаризма привлекательна своей простотой и правдоподобной идей, согласно Которой вещи хороши или плохи не сами по себе, а в зависимости от того, какие чувства они заставляют нас испытывать. Чтобы выявить недостатки этой теории, рассмотрим несколько примеров.

В Советском Союзе студентов консерваторий отправляли в колхоз убирать картофель. Для музыкантов это крайне рискованное занятие, например, травма руки может положить конец карьере пианиста. Допустим, такой случай произошел. Талантливый студент-музыкант серьезно повредил руку и не может больше играть. Почему это плохо для него? Гедонист скажет, что это порождает несчастье. Получивший травму будет очень расстраиваться, переживать, страдать каждый раз, когда подумает о том, что все могло быть иначе. И в этом его несчастье.

Но, как нам кажется, подобный способ объяснения несчастья не верен. Ведь дело не в том, что ситуация сама по себе нейтральна, но становится плохой, так как юноша расстраивается и огорчается. Напротив, его переживания — это естественная реакция на действительно трагическую ситуацию. Он мог бы стать музыкантом, выступать с концертами, а теперь не может. Трагедия в этом. Мы не можем устранить эту трагедию просто объяснив ему, что не надо расстраиваться.

Американский философ Роберт Нозик предложил очень интересный способ доказать ошибочность утилитаристских представлений. Предположим, что изобретена «Машина наслаждения» — устройство, которое делает человеку инъекции химических веществ (совершенно безвредных), вызывающих ощущения невероятного блаженства. Причем это будут не только «низменные», но и самые «возвышенные» наслаждения. Допустим, будет казаться, что вы едите вкуснейшую пищу и пьете изысканнейшие напитки, слышите прекраснейшую музыку, любуетесь великолепными картинами художников, видите потрясающие пейзажи, читаете и пишете изумительные стихи. Вам будет казаться, что вы бродите по песчаному пляжу на берегу океана и любуетесь закатом, что у вас начинается потрясающий любовный роман… Согласились бы вы провести так всю жизнь? Можно с уверенностью сказать, что очень немногие согласятся на это. А многие даже предпочтут смерть такой жизни, посчитав, что такая жизнь пуста и лишена смысла.

О чем говорят эти примеры? О том, что мы ценим «вещи», включая творчество и дружбу, сами по себе. Мы счастливы, когда имеем их, но только потому, что мы уже до этого считаем хорошими «вещами». Мы не считаем, что они хорошие только потому, что они делают нас счастливыми. Поэтому лишиться этих «вещей» — это несчастье для нас, независимо от того, сопровождается потеря отрицательными эмоциями, или нет.

Таким образом, гедонизм неправильно понимает природу счастья. Счастье — это не высшая цель, к которой мы стремимся ради него одного, а все остальное — не только средства для достижения этой цели. Нет, счастье — это реакция на достижение того, что мы считаем благом самим по себе. Мы считаем, что дружба хороша сама по себе, поэтому обладание друзьями делает нас счастливыми.

Не верно, будто мы сначала стремимся к счастью, потом решаем, что дружба могла бы сделать нас счастливыми, а затем ищем друзей как средства для этой цели. «Мы хотим в жизни делать вещи, которые считаем стоящими. И хотя мы надеемся, что, делая их, мы будем счастливы, мы не готовы отказаться от них, даже ради гарантированного счастья».

Гедонистические взгляды классических утилитаристов (Бентама и Милля) не являются обязательным элементом доктрины милитаризма. Ныне большинством их последователей они отвергнуты.

Но необходимой частью утилитаризма является утверждение о том, что только результаты имеют значение. Иначе говоря, для того, чтобы определить, какое действие будет правильным, мы должны спросить себя: а что получится в результате? Если мы придем к выводу, что помимо конечного результата что-то еще влияет на выбор правильного действия, тогда будет нанесен удар по самому основанию утилитаризма.

Самые серьезные антиутилитаристские аргументы связаны именно с этой проблемой: они утверждают, что, не только польза, но и многие другие факторы важны при определении, правильно ли совершается действие. Рассмотрим три основных.

Справедливость. Критики говорят, что утилитаризм (в погоне за всеобщим счастьем) часто будет допускать ужасные несправедливости.

Допустим, дело происходит в Древнем Риме. На стадионе 100 тысяч зрителей. Вы — римский император. Толпа требует, чтобы на арену вывели христианина и отдали его на растерзание львам. Что вы как император должны сделать? Допустим, вы сторонник утилитаризма. Вы видите, что 100 тысяч человек получат от зрелища такое огромное наслаждение, которое, скажем так, намного перевесит страдания одного христианина. Если же вы откажете, зрители будут очень огорчены. Таким образом, согласно утилитаризму жизнью одного в данном случае следует (выгодно) пожертвовать.

Или, предположим, что совершено ужасное преступление с многочисленными жертвами (например, террористами взорван жилой дом). В такой ситуации на следственные органы оказывается сильное психологическое давление — от них ожидают максимально быстрого раскрытия преступления и задержания преступников. Население жаждет мести и хочет получить гарантии, что больше этого не повторится. Понятно, что общее счастье значительно увеличится, если виновные будут задержаны и преданы суду. Но противники утилитаризма замечают, что оно увеличится и в том случае, если население будет верить, что виновные арестованы и осуждены, а на самом деле арестуют тех, кто этого преступления не совершал. По крайней мере, наша потребность в отмщении будет удовлетворена, и мы станем спать спокойнее (пусть даже и на основании лжи). Конечно, тогда пострадают невинные. Но кажется весьма вероятным, что увеличение счастья (или уменьшение несчастья) населения в целом перевесит страдания ложно обвиненных, и тогда осуждение невинных с точки зрения утилитаризма будет оправдано.

Согласно критикам утилитаризма, этот пример показывает один из серьезнейших недостатков данной теории — ее несовместимость с идеалами справедливости. Справедливость требует, чтобы мы поступали честно по отношению к людям, чтобы люди получали только то, что они заслуживают. Невинный человек, который не сделал ничего плохого: не совершал убийства и т. д., не должен быть наказан за эти преступления. Требования справедливости и полезности могут противоречить друг другу, поэтому теория, которая говорит, что не имеет значения ничего, кроме полезности, не права.

Права человека. Обратимся к реальному случаю, который рассматривался в одном из апелляционных судов США в 1963 г.

В октябре 1958 г. истец, Анжелин Иорк, стала жертвой избиения. Она пришла в отделение полиции, чтобы подать заявление в суд. Ответчик, полицейский Рон Стори, дежуривший в тот день в участке, сказал Анжелин, что ему необходимо ее сфотографировать. Он проводил Анжелин в комнату, закрыл дверь, приказал раздеться и принимать разные позы, скажем так, довольно раскованные, в которых ее и фотографировал. Сама потерпевшая возражала, говоря, что синяки все равно не будут видны на фотографиях. (По закону никаких фотографий делать не требовалось.)

Позже Стори сообщил истцу, что он никому не показывал ее фотографии и уже уничтожил их. На самом же деле он их распространял среди своих сослуживцев, и некоторые из них печатали себе дополнительные фотографии с негативов, также распространяя их среди своих друзей. Анжелин Иорк подала в суд на полицейских и выиграла дело: ее юридические права были явно нарушены.

Но как быть с аморальным поведением полицейских? Утилитаризм говорит, что действия оправданы, если они приносят больше счастья, чем несчастья. В данном случае мы должны сопоставить неприятные переживания Анжелин Иорк и удовольствие, полученное Стори и его дружками. Вполне возможно, что их действия повлекли больше счастья, чем несчастья и, значит, с точки зрения утилитаризма оправданы.

Но, как нам кажется, это извращенный подход к делу. При чем тут вообще удовольствие Стори и его сослуживцев? Почему оно вообще должно приниматься во внимание. Полицейские не имели права так обращаться с Анжелин.

Чтобы сделать этот вопрос еще более ясным, предположим, что дело было по-другому. Предположим, что Стори подглядывал за Анжелин через окно ее спальни, а затем сделал фотографии ее в раздетом виде. Допустим, что никто этого не заметил, а он сам никому не показывал фотографии, используя их только для собственного развлечения. Таким образом, единственным результатом его действий было бы увеличение количества его собственного счастья. Как утилитаризм может отрицать, что его действия были правильными?

Сейчас в ванных комнатах некоторых ни о чем не подозревающих людей установлены скрытые камеры, и этих людей в обнаженном виде любой может видеть в Интернете. Можно ли считать, что этим людям не нанесено никакого ущерба? Нет, ибо люди имеют права, с которыми нельзя бесцеремонно обращаться только потому, что кто-то ожидает получить вследствие этого хорошие результаты.

В случаях, приведенных выше, было нарушено право людей на частную жизнь. Но можно представить себе случаи, когда на карту поставлены другие права — право на свободу слова, свободу совести или даже право на жизнь. Может случиться так, что время от времени хорошие цели будут требовать игнорирования этих прав. Но мы не считаем, что наши права должны быть с легкостью отбрасываемы.

Понятие индивидуальных прав — это не утилитарное понятие. Наоборот, идея права—это идея «защитной сферы» вокруг человека, которая контролирует то, как с человеком можно обращаться, независимо от гипотетических результатов. Может быть, возможны очень хорошие результаты, если человека подвергнуть пытке. Но сущность прав человека как раз в том, что, несмотря на это, человек имеет право не подвергаться пытке.

Соображения, обращенные в прошлое. Допустим, вы обещали кому-то, что встретитесь с ним в центре города вечером. Но вам не хочется делать этого -— вам нужно сделать кое-какие свои дела, и вы бы лучше остались дома. Что делать? Допустим, вы полагаете, что польза от завершения своих дел несколько перевешивает неудобство, причиненное вашему другу. Согласно стандартам утилитаризма, вы можете сделать вывод, что правильно остаться дома.

Но это рассуждение не учитывает тот факт, что данное обещание налагает на вас обязательство, которое вы не можете так просто игнорировать. (Конечно, если последствия «верности обещанию» тяжелы; допустим, у вашей матери случится сердечный приступ, вы имеете право нарушить обещание.)

Но небольшое увеличение полезности не может быть основанием для того, чтобы не соблюдать обязательство, которое наложено на вас тем фактом, что вы дали обещание. Поэтому утилитаризм, который придает значение только последствиям, ошибочен.

Почему утилитаризм уязвим для критики такого рода? Потому что он обращен в будущее. Заботясь только о результатах, он сосредоточивает все внимание на том, что будет в результате наших действий. Однако мы обычно думаем, что соображения относительно прошлого тоже имеют значение. То, что вы обещали другу встретиться с ним, — факт уже свершившийся (дело прошлого). А утилитаризм не придает значение прошлому. Можно привести еще много аналогичных примеров.

Если человек не совершил преступление, это является основанием для того, чтобы его не наказывать. Если кто-то сделал вам добро, это может быть причиной для того, чтобы и вы оказали ему услугу. Но утилитаризм лишает прошлое всякого значения, и не позволяет ему влиять на выбор наших действий. В этом большая ошибка утилитаризма.

Реагируя на критику, сторонники утилитаризма предложили модифицировать эту теорию в «утилитаризм правил» (rule-utilitarianism). Напомню, что первоначальную теорию, называют «утилитаризмом действий» (act-utilitarianism).

Классический утилитаризм, «утилитаризм действий», предполагает, что каждое индивидуальное действие должно оцениваться по его вероятным последствиям. Если вам хочется солгать, можно это сделать или нет определяется по возможным последствиям лжи. Именно в этом проблема теории, говорят некоторые ее защитники. Хотя мы знаем, что в целом ложь — зло, очевидно, что в некоторых отдельных случаях она может иметь последствия хорошие.

Таким образом, утилитаризм правил не предполагает, что индивидуальные поступки будут оцениваться по «принципу полезности». Вместо этого, нужно установить правила, исходя из данного принципа, и индивидуальные действия считать правильными или неправильными уже в соответствии с этими правилами.

«Утилитаризм правил», как нам кажется, справляется со всеми антиутилитарными аргументами. «Утилитаризм действий» предполагает, что надо лжесвидетельствовать против невиновного человека тогда, когда последствия лжесвидетельства будут хорошими. Сторонник «утилитаризма правил» не станет рассуждать подобным образом. Он спросит себя: «Какие общие правила поведения принесут наибольшее счастье?» Представим себе два общества, в одном из них люди строго соблюдают правило «не лжесвидетельствуй против невиновного», а в другом — нет. В каком обществе люди будут жить лучше? Ясно, что в первом.

Если мы будем знать, что живем в обществе, в котором невиновных людей бросают в тюрьму, мы не будем чувствовать себя в безопасности, и это значительно уменьшит уровень нашего счастья. Откуда я могу знать, что следующим козлом отпущения не буду именно я? Поэтому мы должны принять правило о том, что люди имеют право не подвергаться наказаниям, если они невиновны.

Аналогичным образом можно доказать необходимость установить правила против нарушения прав человека, нарушения обещаний и т. д. Мы должны принять эти правила, потому что следование им делает жизнь лучше, способствует благосостоянию граждан. После того, как мы примем такие правила, нам уже не придется вспоминать про «принцип полезности», принимая то или иное решение.

Как может показаться, «утилитаризм правил» не противоречит здравому смыслу, справедливости, правам личности и т. д. Он также значительно лучше соответствует нашим моральным нормам.

Действительно, лучше жить в обществе, в котором соблюдают обещания, уважают права людей и т. д., чем в обществе, где в каждом конкретном случае люди руководствуются соображением полезности.

Тем не менее у нас нет никакой гарантии, что правила, обеспечивающие максимальную полезность, будут всегда совпадать с требованиями справедливости, никогда не позволят приносить в жертву полезности интересы меньшинств и т. д. Неоправданно думать, что такие совпадения произойдут автоматически. Так, тюремное заключение невиновных вызовет чувство отсутствия безопасности у людей только в том случае, если они поймут, что происходит. Но если они никогда не узнают правды, то и не будут ни о чем беспокоиться. Уровень счастья не уменьшится. Получается, что заключать в тюрьму невиновных оправдано с точки зрения «утилитаризма правил» (правда никогда не выйдет наружу).

В любом случае, «утилитаризм правил» тоже не выход. Даже если он и дает правильные ответы, то приходит он к ним ложным путем. Согласно «утилитаризму правил», нельзя лжесвидетельствовать против невиновного, потому что в обществе, где начнут допускаться лжесвидетельства, жизнь людей станет хуже (каждый будет чувствовать незащищенность, страх перед клеветой). Нельзя не заплатить человеку, который сделал для вас какую-то работу (если вы заранее обещали ему, что заплатите), потому что у людей будет потеряна вера в обещания.

Но эти аргументы абсурдны! Не платить человеку, который имеет право на деньги, нельзя потому, что он заслуживает оплаты, каковы бы не были последствия для общества в целом в долгосрочной перспективе.

Возможно, что заключение в тюрьму невиновных в долгосрочной перспективе не приведет к увеличению счастья Но при чем здесь вообще полнота счастья? Невиновные должны не подвергаться заключению просто потому, что они невиновны, к каким бы последствиям это не приводило. Соблюдение обещаний и прав человека — это вообще не средства для увеличения полезности.

Итак, хотя утилитаристское обоснование долга подчиняться закону выглядит сильным, сам утилитаризм оказывается весьма сомнительной теорией.

Следующая глава >

Утилитари́зм (от лат. utilitas — польза, выгода) — направление в этике (этическая теория), согласно которому моральная ценность поведения или поступка определяется его полезностью. Под полезностью поступка подразумевается интегральное удовольствие или счастье, полученное всеми затрагиваемыми сторонами за время действия последствий поступка. Утилитаризм относится к консеквенциальной группе этических теорий, так как судит поступок не сам по себе, а по его результатам.

В основе утилитаризма лежат гедонизм или эвдемонизм — ценностные (аксиологические) учения, согласно которым, высшей ценностью является удовольствие или счастье. Строгие определения удовольствия и счастья на данный момент остаются проблемой. Проблемным остаётся и вопрос, являются ли эти понятия тождественными. Современные западные утилитаристы, как правило, отождествляют их.

Различие между гедонизмом, эвдемонизмом и утилитаризмом

Гедонизм и эвдемонизм являются ценностными (аксиологическими) и психологическими учениями, делающими утверждения относительного того, что является ценным и к чему стремятся существа. Обе доктрины оценивают только психологическое состояние человека или иного существа (насколько оно удовлетворено или счастливо) и не высказывают моральных суждений о взаимных поступках людей. Гедонизм и эвдемонизм сами по себе не являются моральными системами. Гедонист может быть как эгоистом (заботящимся только о собственном удовольствии), так и альтруистом (заботящимся об удовольствии всех существ). В отличие от них, утилитаризм является полноценной моральной системой.

Различают этический (более строго — аксиологический) и психологический гедонизм и эвдемонизм. Этический гедонизм/эвдемонизм есть предписательное учение: о том, к чему следует стремиться каждому существу. Психологический гедонизм/эвдемонизм есть описательное учение: о том, к чему они на практике стремятся. Различие между этими доктринами укладывается в принцип Юма.

Утилитаризм является моральным учением на базе гедонизма/эвдемонизма и консеквенциализма. В отличие от гедонизма/эвдемонизма, он всегда является только предписательным, а не описательным, учением. Утилитаризм утверждает, что каждый человек должен стремиться поступать так, чтобы максимизировать удовольствие/счастье всех существ, которые способны его испытывать. Любой утилитарист является гедонистом или эвдемонистом, но обратное неверно.

Утилитаризм как консеквенциализм. Его отличие от других моральных систем

Будучи направлением консеквенциализма, утилитаризм оценивает нравственность любого поступка исключительно по его последствиям, то есть по тому, приносит он кому-либо удовольствие или страдание. Цель оправдывает средства, и никакие средства нельзя оценивать как безнравственные, если они приводят к нравственной цели. Утилитаризм не делит людей в целом на нравственных и безнравственных, он лишь отмечает, что некоторые их действия могут приводить к нравственным или безнравственным последствиям.

В этом вопросе утилитаризм противостоит деонтологической этике и этике добродетелей, которые оценивают, соответственно, поступки сами по себе и этических агентов самих по себе. Деонтологическая этика может объявить поступок нравственным или безнравственным сам по себе и провозглашает принцип «делай как должно, и будь что будет». Этика добродетелей вовсе оценивает нравственность самих личностей, по сути, разделяя всех на «плохих» и «хороших». Утилитаризм радикально выделяется на фоне этих учений, так как в первую очередь оценивает не «плох» или «хорош» человек, а «плохо» ему или «хорошо».

В силу этих причин утилитаристы скептически относятся к таким привычным понятиям как долг, достоинство, воздаяние и др. С точки зрения утилитаризма, любой человек, даже самый аморальный, заслуживает счастья. Ни один человек, даже причинивший другим людям много страданий, не заслуживает наказания просто за сам этот факт. Он может преследоваться лишь в той мере, в которой это нужно для предотвращения дальнейших антиобщественных поступков (и только если страдание других существ перевешивает удовольствие, полученное злодеем).

История

Классический период: XVIII—XIX века

Хотя гедонистические и эвдемонические идеи неоднократно высказывались античными философами (первым из них был Аристипп, наиболее известным — Эпикур), а также философом Нового времени Дэвидом Юмом, своё первое систематическое оформление именно как моральная система утилитаризм получил в трудах Иеремии Бентама. Согласно классической формулировке Бентама, морально то, что «приносит наибольшее счастье наибольшему количеству людей».

Бентам признавал как аксиологический, так и психологический, гедонизм. Он считал, что, в конечном счёте, каждый человек стремится к максимизации личного, а не общего удовольствия. Чтобы утилитаризм восторжествовал на общественном уровне, он, по мнению Бентама, должен поддерживаться государством. Одним из важнейших начинаний по перестройке государства по утилитаристическим принципам, по его мнению, должна была стать реформа уголовного права. Бентам был уверен, что современная ему карательная система исторически основана на идее возмездия и крайне жестока по утилитаристическим меркам. Именно под влиянием идей Бентама в начале XIX века в Англии был отменён ряд архаичных жестоких законов, предусматривающих, например, смертную казнь за небольшие кражи.

Дальнейшее неоднозначное развитие утилитаризм получил у Дж. С. Милля в работе «Утилитаризм» (англ. Utilitarianism, 1861). В отличие от Бентама, Милль ввёл деление удовольствий на низкие и высокие, а потому отошёл от главного принципа бентамовского утилитаризма — количественной сравнимости всех благ. По этой причине, многие современные авторы считают Милля, скорее, популяризатором, нежели серьёзным продолжателем теории.

Утилитаризм, экономика и политика в XX веке

На рубеже XIX и XX веков утилитаризм и его аксиологические основания получили развитие в работах участников Австрийской экономической школы и других экономистов-маржиналистов: Карла Менгера, Вильфредо Парето, Людвига фон Мизеса и т. д. Они постулировали психологический гедонизм: любой гражданин в своём экономическом поведении стремится к максимизации удовольствия, и именно исходя из этого принимает решения о покупке товара или вступлении в иные товарно-денежные отношения. Австрийская школа совершила революцию в мировой экономической мысли, некоторые её участники (в частности, Хайек) получили Нобелевские премии. И хотя по сей день психологический гедонизм не считается научно доказанным, указанные авторы показали, что он в принципе может использоваться как научная гипотеза с конкретными верифицируемыми и фальсифицируемыми предсказаниями.

Труды участников Австрийской экономической школы оказали значительное участие на политическую мысль XX века. Наиболее известен здесь труд Людвига фон Мизеса «Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война.», где он описывает крах идеи построения общества всеобщего счастья в крупных идеологизированных государствах. С его точки зрения, несмотря на лозунги о «счастье народов» и реальные шаги по повышению благосостояния масс, правительства многих (если не всех) крупных государств в XX веке, в конечном счёте, принесли народам больше страданий, чем счастья. Лучшими иллюстрациями тому являются две мировые войны и репрессивные тоталитарные режимы в значительной части стран мира.

Значительное влияние на политику ряда стран в конце XX века оказали труды норвежского криминолога Нильса Кристи, который, продолжая традицию Бентама, критиковал с утилитарных позиций существующую карательную систему западных стран. Также, как и Бентам, он пришёл к выводу, что даже спустя 200 лет, карательная политика большинства государств остаётся запредельно жестокой и неэффективной для улучшения жизни людей. Наиболее яркими примерами тому он считал войну с наркотиками и рост числа заключённых во второй половине XX века. Известны такие его слова как «Я видел много преступников, но я не видел монстров» и «Запад строит свой Гулаг»

Как и Бентам, Кристи смог добиться некоторых реформ в карательной политике своего региона. На данный момент все страны Скандинавии отличаются весьма небольшим количеством заключённых и, при этом, низким уровнем преступности.

Утилитаризм как ориентир в биоэтике и трансгуманизме XXI века

В начале XXI века утилитаризм получил популярность среди ряда философов-трансгуманистов. Наиболее известен из них британец Дэвид Пирс, автор книги «Гедонистический императив». В этой книге гедонизм рассматривается как основополагающая нравственная ценность для всей биосферы. По мнению гедонистических трансгуманистов, построение общества всеобщего счастья возможно через искусственное изменение нашей психики. Сегодня для этого могут использоваться психотропные препараты, а в будущем возможна радикальная перестройка мозга. По мнению российского трансгуманиста Виктора Аргонова, ключевой вехой на этом пути должно стать открытие нейрокоррелята удовольствия — физиологического параметра, который однозначно определяет уровень удовольствия (или страдания), испытываемого существом. Когда нейрокоррелят удовольствия будет открыт, наука сможет объективно измерять уровень удовольствия любого существа и произвольно регулировать его.

После этого станут возможны технологии универсального искусственного программирования потребностей: человек научится сам решать, от каких факторов получать удовольствие, а от каких — нет. Он уже не будет «рабом» природных инстинктов, а будет сам программировать собственные мотивации. Например, сможет научиться получать удовольствие от любых действий, которые полезны для выживания (например, трудовой деятельности) и уничтожить страдания, неспособные мотивировать его на полезные дела (например, страх при полёте в самолёте, когда от пассажира безопасность полёта не зависит). В целом, по мнению Аргонова, это позволит человеку будущего стать гораздо счастливее, не потеряв мотивации к самосохранению.

Дэвид Пирс более радикален и утверждает, что страдания могут быть не только сокращены и поставлены под разумный контроль, но и вовсе уничтожены. По его мнению, для выживания и дальнейшего развития человеку будущего будет достаточно перепадов между слабыми и сильными (но неизменно положительными) уровнями удовольствия. Если человек, например, перестанет испытывать страх (неприятную эмоцию) в опасной ситуации, но не будет получать в ней и удовольствия, зато будет получать удовольствие при избавлении от опасности, то этого будет достаточно для разумного поведения.

Дэвид Пирс вместе с основанным им «Аболиционистским обществом» (The Abolitionist Society) выступает за увеличение счастья не только людей, но и всех животных (более строго — всех чувствующих существ). Он считает себя веганом и выступает, в частности, за перепрограммирование психики всех хищных животных, чтобы уничтожить сам феномен хищничества.

Гедонистические трансгуманисты анализируют в будущем не только оптимистические, но и катастрофические сценарии. В частности, Дэвид Пирс выдвинул идею утилитрониума — гипотетического сверхсчастливого сверхорганизма, которому для максимизации счастья требуется увеличение собственной массы тела. Если такое существо возникнет на Земле, и его среднее удовольствие будет непропорционально превосходить удовольствие прочих существ, то для него будет морально оправданным уничтожить всё живое на Земле, забрав себе ресурсы. В результате, суммарное удовольствие жителей Земли повысится, хотя и большинство их будут уничтожены. Возможен ли такой сценарий на практике — зависит от природы нейрокоррелята удовольствия, которая пока не раскрыта. Если удовольствие ограничено по величине, и максимум может быть достигнут с использованием конечных ресурсов, то в будущем возможно мирное существование множества сверхсчастливых организмов. Если же удовольствие может неограниченно увеличиваться по мере использования новых ресурсов (например, увеличения массы тела), то не исключена неограниченная война постлюдей за ресурсы и поглощение одних другими.

Примечания

Литература

  • Утилитаризм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Алексеева Т. А. Современные политические теории. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. — 479 с.
  • Бертран Рассел. История западной философии. В 3 кн. Новосибирск: Сиб. унив. изд-во; Изд-во Новосиб. ун-та, 2001.
  • Вольф Р. О философии. М., 1996. С. 99—114.
  • А. А. Гусейнов. История этических учений: Утилитаризм
  • История философии. Запад—Россия—Восток / Под ред. Н. В. Мотрошиловой и А. М. Руткевича. Кн. 2. Бентам. Милль. М., 1998.
  • Скирбекк Г., Гилье Н. История философии: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Пер. с англ. В. И. Кузнецова; Под ред. С. Б. Крымского. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2003. — 800 с.
  • Яркова Е. Н. Утилитаризм как стимул самоорганизации культуры и общества / Е. Н. Яркова // ОНС:Общественные науки и современность . — 03/2002 . — N2 . — С.88-101.

Утилитаризм

Неспособность теории общественного договора обосновать легитимность государства и долг повиноваться законам заставляет обратиться к другим теориям обоснования этого долга, в том числе и к теории утилитаризма. Основоположниками утилитаризма стали Джереми Бентам и Джон Стюарт Милль (1806—1873).

Ключевая идея утилитаризма заключается в том, что морально правильно то действие, которое в данной ситуации приносит наибольшее количество пользы. По-другому данный принцип можно сформулировать так: когда у нас есть выбор между различными действиями (между разными вариантами государственной политики и т. д.), мы должны выбрать то, которое будет иметь наилучшие последствия для всех, кого оно касается.

Полезность разные авторы понимали по-разному: как счастье, удовольствие, удовлетворение желаний или предпочтений, благополучие. Чаще всего речь идет о счастье, поэтому, когда это не оговорено, мы тоже будет понимать под полезностью именно счастье. Один из основоположников утилитаризма Джереми Бентам в книге «Принципы морали и законодательства» (1789) дает такую формулировку: «Под принципом пользы понимается тот принцип, который одобряет или не одобряет любое действие, исходя из того, увеличивает или уменьшает оно счастье той стороны, чьи интересы затрагиваются . В другом месте Бентам формулирует цель утилитаризма «обеспечение наибольшего счастья наибольшего числа людей».

Заметим, теория утилитаризма тем самым подразумевает, что можно измерять количество счастья и сравнивать уровень счастья, которое испытывают разные люди. Уже это кажется абсурдным. Как мы можем делать утверждения типа «Иванов сегодня в 2,5 раза счастливее, чем Сидоров, хотя вчера он был в 3,3 раза счастливее Сидорова»? Однако в принципе такие сравнения возможны, и мы их делаем. Мы знаем, что некоторые люди, например, испытывают гораздо больше удовольствия от той или иной пищи или развлечений, чем мы сами. Мы знаем, что одни люди несчастны, а другие испытывают наслаждение от жизни и т. д.

Может показаться, что утилитаризм — это совсем не радикальная идея, что проповедует «прописные истины». Кто будет спорить, что люди должны стараться делать так, чтобы страданий было меньше, а счастья больше? Но, во-первых, то, что сделали Бентам и Милль было для их времени не менее радикально, чем две другие интеллектуальные революции XIX в. (революции К. Маркса и Ч. Дарвина).

Утилитаризм не опирается на Бога и какие-либо божественные установления. Его целью является счастье в этом мире, и мы имеем право (и даже обязаны) делать все для достижения этого счастья. В то время это была революционная идея.

В чем привлекательность утилитаризма? У него есть два плюса. Во-первых, цель, которую преследуют утилитаристы, не зависит от существования Бога, души или подобных сомнительных и спорных (с точки зрения современного человека) оснований. В древности и в средние века основой существования общества и человека был миф или религия, вера в то, что мироздание имеет какой-то смысл и цель.

Многие люди до сих пор считают, что без этих основ мы останемся только с набором правил, типа «делай то», «не делай этого», смысл и цель которых неясны.

Относительно утилитаризма этого не скажешь. Его цель (счастье или благосостояние, или благополучие) — это то, к чему мы все стремимся для себя и для тех, кого мы любим. Утилитаристы просто требуют, чтобы это делалось беспристрастно, для каждого. Являемся ли мы детьми Бога или нет, есть ли у нас душа, обладаем ли свободной волей или нет, мы можем страдать и блаженствовать, нам может быть лучше или хуже. Независимо от того, насколько мы религиозны или нерелигиозны, мы не можем отрицать, что стремимся к тому, чтобы нам было лучше, и предпочитаем счастье несчастью.

Другая привлекательная черта утилитаризма — его внимание к результатам действия (то, что называется консеквенциализмом). Утилитаризм требует, чтобы мы учитывали, действительно ли конкретное действие человека или группы, та или иная мера, предпринимаемая государством, приносит пользу или вред.

Есть люди, утверждающие, что нечто несет зло (например, гомосексуализм, стриптиз, рок-музыка), но не способные указать, в чем именно это зло заключается. Консеквенциализм гласит: «Если ты осуждаешь что-то, покажи, кому от этого стало хуже». Если в гомосексуальные отношения вступают взрослые люди по взаимному согласию, кому от этого плохо?

С другой стороны, консеквенциализм утверждает, что нечто является хорошим, только если оно делает чью-то жизнь лучше. В этом заключается его принципиальное отличие от моральных теорий, состоящих из правил, которым надо следовать, независимо от того, какие будут последствия.

Утилитаризм, как может показаться, предлагает ясный способ решения моральных и социально-политических проблем. Чтобы определить, какая политика является правильной, нам не нужно искать духовных вождей, обращаться к традиции, часто не дающей ясного ответа на вопросы современности, изучать теории мироздания и природы человека, как правило смутные и противоречащие друг другу. Нам нужно всего лишь измерить изменения в благосостоянии людей.

Утилитаризм исторически был прогрессивен. Он требовал, чтобы обычаи и авторитеты, которые угнетали людей в течение столетий, были проверены на то, улучшают ли они жизнь людей.

Возвращаясь к главной теме, рассмотрим, как выглядит утилитаристская теория политических обязательств. Джереми Бентам утверждал, что мы должны повиноваться нашим правителям до тех пор, пока выгоды подчинения перевешивают его тяготы. Это выглядит как теория о том, что следует повиноваться закону в том и только в том случае, если повиновение приносит больше счастья обществу, чем неповиновение.

Но если это так, то теория утилитаризма — это программа неподчинения законам. Действительно, мое счастье — часть всеобщего счастья. Поэтому, если нарушение закона (например, похищение шоколадки из большого супермаркета) увеличивает мое счастье, и при этом никто не испытывает ощутимого ущерба, то получается, что утилитаризм не только позволяет, но даже требует воровать.

Вряд ли это тот результат, которого хотят утилитаристы, и у них есть хорошее возражение: что произойдет, если все мы будем нарушать законы, когда нам покажется, что их нарушение увеличит всеобщее счастье? Например, любой человек будет красть мои вещи, если его счастье от этого увеличится больше, чем уменьшится мое. Право собственности окажется под угрозой, все будут опасаться за свое имущество, и это приведет к увеличению всеобщего несчастья, а не счастья.

Поэтому, может сказать утилитарист, мы нуждаемся в том, чтобы соблюдать законы, даже если нарушение одного из них в каком-то конкретном случае ведет к увеличению общественного счастья. В целом же нам нужна система законов, обязательная для каждого, так как именно это приведет к максимальному общественному счастью в долгосрочной перспективе. Данная разновидность утилитаризма называется «непрямой утилитаризм», или «утилитаризм правил» (rule-utilitarianism).

Видимо, примерно такой была точка зрения Дж. Бентама, автора следующих идей:

• Законы должны приниматься тогда и только тогда, когда они более способствуют счастью людей, чем другие возможные законы (или отсутствие таковых).

• Законам следует повиноваться, поскольку это законы (и им будут повиноваться, поскольку неповиновение повлечет наказание), не повиноваться следует только во избежании бедствия.

• Законы должны отменяться и заменяться новыми, если они не выполняют должную утилитарную функцию.

Таким образом, доводы утилитаризма в пользу долга повиновения законам можно представить с помощью силлогизма:

Наилучшим обществом является то, в котором достигается наибольшее количество счастья.

Государство и система законов лучше способствуют достижению счастья, чем отсутствие законов и государства («естественное состояние»).

Следовательно, мы имеем нравственный долг поддерживать государство и повиноваться законам.

Если обе посылки верны, то и вывод тоже вереи. Никто, кроме анархистов, не сомневается в правильности второго суждения. Поэтому единственной уязвимой частью данного силлогизма является первая посылка — сам фундаментальный принцип полезности. Здесь-то и возникает серьезная проблема. Мало кто из современных философов готов согласиться с основной идеей утилитаризма. Большинство же считает, что она ведет к морально неприемлемым последствиям. В частности, она допускает совершение жутких несправедливостей во имя всеобщего счастья.

Рассмотрим некоторые контаргументы в адрес утилитаризма, затрагивающие ряд фундаментальных философских проблем.

Во-первых, утилитаризм утверждает, что правильные действия те, которые приносят наибольшее благо. Но что есть благо? Классический утилитаристский ответ: благо — это счастье и только счастье. Милль писал следующее: «Доктрина утилитаризма состоит в том, что счастье и только счастье желательно как цель, все остальное — средство для достижения цели» (в самом деле, для чего существуют деньги, вещи и т. д.?).

Идея в том, что счастье (или удовольствие) является единственной и наивысшей целью (а несчастье или страдание, — единственным злом). Теория утилитаризма привлекательна своей простотой и правдоподобной идей, согласно Которой вещи хороши или плохи не сами по себе, а в зависимости от того, какие чувства они заставляют нас испытывать. Чтобы выявить недостатки этой теории, рассмотрим несколько примеров.

В Советском Союзе студентов консерваторий отправляли в колхоз убирать картофель. Для музыкантов это крайне рискованное занятие, например, травма руки может положить конец карьере пианиста. Допустим, такой случай произошел. Талантливый студент-музыкант серьезно повредил руку и не может больше играть. Почему это плохо для него? Гедонист скажет, что это порождает несчастье. Получивший травму будет очень расстраиваться, переживать, страдать каждый раз, когда подумает о том, что все могло быть иначе. И в этом его несчастье.

Но, как нам кажется, подобный способ объяснения несчастья не верен. Ведь дело не в том, что ситуация сама по себе нейтральна, но становится плохой, так как юноша расстраивается и огорчается. Напротив, его переживания — это естественная реакция на действительно трагическую ситуацию. Он мог бы стать музыкантом, выступать с концертами, а теперь не может. Трагедия в этом. Мы не можем устранить эту трагедию просто объяснив ему, что не надо расстраиваться.

Американский философ Роберт Нозик предложил очень интересный способ доказать ошибочность утилитаристских представлений. Предположим, что изобретена «Машина наслаждения» — устройство, которое делает человеку инъекции химических веществ (совершенно безвредных), вызывающих ощущения невероятного блаженства. Причем это будут не только «низменные», но и самые «возвышенные» наслаждения. Допустим, будет казаться, что вы едите вкуснейшую пищу и пьете изысканнейшие напитки, слышите прекраснейшую музыку, любуетесь великолепными картинами художников, видите потрясающие пейзажи, читаете и пишете изумительные стихи. Вам будет казаться, что вы бродите по песчаному пляжу на берегу океана и любуетесь закатом, что у вас начинается потрясающий любовный роман… Согласились бы вы провести так всю жизнь? Можно с уверенностью сказать, что очень немногие согласятся на это. А многие даже предпочтут смерть такой жизни, посчитав, что такая жизнь пуста и лишена смысла.

О чем говорят эти примеры? О том, что мы ценим «вещи», включая творчество и дружбу, сами по себе. Мы счастливы, когда имеем их, но только потому, что мы уже до этого считаем хорошими «вещами». Мы не считаем, что они хорошие только потому, что они делают нас счастливыми. Поэтому лишиться этих «вещей» — это несчастье для нас, независимо от того, сопровождается потеря отрицательными эмоциями, или нет.

Таким образом, гедонизм неправильно понимает природу счастья. Счастье — это не высшая цель, к которой мы стремимся ради него одного, а все остальное — не только средства для достижения этой цели. Нет, счастье — это реакция на достижение того, что мы считаем благом самим по себе. Мы считаем, что дружба хороша сама по себе, поэтому обладание друзьями делает нас счастливыми.

Не верно, будто мы сначала стремимся к счастью, потом решаем, что дружба могла бы сделать нас счастливыми, а затем ищем друзей как средства для этой цели. «Мы хотим в жизни делать вещи, которые считаем стоящими. И хотя мы надеемся, что, делая их, мы будем счастливы, мы не готовы отказаться от них, даже ради гарантированного счастья».

Гедонистические взгляды классических утилитаристов (Бентама и Милля) не являются обязательным элементом доктрины милитаризма. Ныне большинством их последователей они отвергнуты.

Но необходимой частью утилитаризма является утверждение о том, что только результаты имеют значение. Иначе говоря, для того, чтобы определить, какое действие будет правильным, мы должны спросить себя: а что получится в результате? Если мы придем к выводу, что помимо конечного результата что-то еще влияет на выбор правильного действия, тогда будет нанесен удар по самому основанию утилитаризма.

Самые серьезные антиутилитаристские аргументы связаны именно с этой проблемой: они утверждают, что, не только польза, но и многие другие факторы важны при определении, правильно ли совершается действие. Рассмотрим три основных.

Справедливость. Критики говорят, что утилитаризм (в погоне за всеобщим счастьем) часто будет допускать ужасные несправедливости.

Допустим, дело происходит в Древнем Риме. На стадионе 100 тысяч зрителей. Вы — римский император. Толпа требует, чтобы на арену вывели христианина и отдали его на растерзание львам. Что вы как император должны сделать? Допустим, вы сторонник утилитаризма. Вы видите, что 100 тысяч человек получат от зрелища такое огромное наслаждение, которое, скажем так, намного перевесит страдания одного христианина. Если же вы откажете, зрители будут очень огорчены. Таким образом, согласно утилитаризму жизнью одного в данном случае следует (выгодно) пожертвовать.

Или, предположим, что совершено ужасное преступление с многочисленными жертвами (например, террористами взорван жилой дом). В такой ситуации на следственные органы оказывается сильное психологическое давление — от них ожидают максимально быстрого раскрытия преступления и задержания преступников. Население жаждет мести и хочет получить гарантии, что больше этого не повторится. Понятно, что общее счастье значительно увеличится, если виновные будут задержаны и преданы суду. Но противники утилитаризма замечают, что оно увеличится и в том случае, если население будет верить, что виновные арестованы и осуждены, а на самом деле арестуют тех, кто этого преступления не совершал. По крайней мере, наша потребность в отмщении будет удовлетворена, и мы станем спать спокойнее (пусть даже и на основании лжи). Конечно, тогда пострадают невинные. Но кажется весьма вероятным, что увеличение счастья (или уменьшение несчастья) населения в целом перевесит страдания ложно обвиненных, и тогда осуждение невинных с точки зрения утилитаризма будет оправдано.

Согласно критикам утилитаризма, этот пример показывает один из серьезнейших недостатков данной теории — ее несовместимость с идеалами справедливости. Справедливость требует, чтобы мы поступали честно по отношению к людям, чтобы люди получали только то, что они заслуживают. Невинный человек, который не сделал ничего плохого: не совершал убийства и т. д., не должен быть наказан за эти преступления. Требования справедливости и полезности могут противоречить друг другу, поэтому теория, которая говорит, что не имеет значения ничего, кроме полезности, не права.

Права человека. Обратимся к реальному случаю, который рассматривался в одном из апелляционных судов США в 1963 г.

В октябре 1958 г. истец, Анжелин Иорк, стала жертвой избиения. Она пришла в отделение полиции, чтобы подать заявление в суд. Ответчик, полицейский Рон Стори, дежуривший в тот день в участке, сказал Анжелин, что ему необходимо ее сфотографировать. Он проводил Анжелин в комнату, закрыл дверь, приказал раздеться и принимать разные позы, скажем так, довольно раскованные, в которых ее и фотографировал. Сама потерпевшая возражала, говоря, что синяки все равно не будут видны на фотографиях. (По закону никаких фотографий делать не требовалось.)

Позже Стори сообщил истцу, что он никому не показывал ее фотографии и уже уничтожил их. На самом же деле он их распространял среди своих сослуживцев, и некоторые из них печатали себе дополнительные фотографии с негативов, также распространяя их среди своих друзей. Анжелин Иорк подала в суд на полицейских и выиграла дело: ее юридические права были явно нарушены.

Но как быть с аморальным поведением полицейских? Утилитаризм говорит, что действия оправданы, если они приносят больше счастья, чем несчастья. В данном случае мы должны сопоставить неприятные переживания Анжелин Иорк и удовольствие, полученное Стори и его дружками. Вполне возможно, что их действия повлекли больше счастья, чем несчастья и, значит, с точки зрения утилитаризма оправданы.

Но, как нам кажется, это извращенный подход к делу. При чем тут вообще удовольствие Стори и его сослуживцев? Почему оно вообще должно приниматься во внимание. Полицейские не имели права так обращаться с Анжелин.

Чтобы сделать этот вопрос еще более ясным, предположим, что дело было по-другому. Предположим, что Стори подглядывал за Анжелин через окно ее спальни, а затем сделал фотографии ее в раздетом виде. Допустим, что никто этого не заметил, а он сам никому не показывал фотографии, используя их только для собственного развлечения. Таким образом, единственным результатом его действий было бы увеличение количества его собственного счастья. Как утилитаризм может отрицать, что его действия были правильными?

Сейчас в ванных комнатах некоторых ни о чем не подозревающих людей установлены скрытые камеры, и этих людей в обнаженном виде любой может видеть в Интернете. Можно ли считать, что этим людям не нанесено никакого ущерба? Нет, ибо люди имеют права, с которыми нельзя бесцеремонно обращаться только потому, что кто-то ожидает получить вследствие этого хорошие результаты.

В случаях, приведенных выше, было нарушено право людей на частную жизнь. Но можно представить себе случаи, когда на карту поставлены другие права — право на свободу слова, свободу совести или даже право на жизнь. Может случиться так, что время от времени хорошие цели будут требовать игнорирования этих прав. Но мы не считаем, что наши права должны быть с легкостью отбрасываемы.

Понятие индивидуальных прав — это не утилитарное понятие. Наоборот, идея права—это идея «защитной сферы» вокруг человека, которая контролирует то, как с человеком можно обращаться, независимо от гипотетических результатов. Может быть, возможны очень хорошие результаты, если человека подвергнуть пытке. Но сущность прав человека как раз в том, что, несмотря на это, человек имеет право не подвергаться пытке.

Соображения, обращенные в прошлое. Допустим, вы обещали кому-то, что встретитесь с ним в центре города вечером. Но вам не хочется делать этого -— вам нужно сделать кое-какие свои дела, и вы бы лучше остались дома. Что делать? Допустим, вы полагаете, что польза от завершения своих дел несколько перевешивает неудобство, причиненное вашему другу. Согласно стандартам утилитаризма, вы можете сделать вывод, что правильно остаться дома.

Но это рассуждение не учитывает тот факт, что данное обещание налагает на вас обязательство, которое вы не можете так просто игнорировать. (Конечно, если последствия «верности обещанию» тяжелы; допустим, у вашей матери случится сердечный приступ, вы имеете право нарушить обещание.)

Но небольшое увеличение полезности не может быть основанием для того, чтобы не соблюдать обязательство, которое наложено на вас тем фактом, что вы дали обещание. Поэтому утилитаризм, который придает значение только последствиям, ошибочен.

Почему утилитаризм уязвим для критики такого рода? Потому что он обращен в будущее. Заботясь только о результатах, он сосредоточивает все внимание на том, что будет в результате наших действий. Однако мы обычно думаем, что соображения относительно прошлого тоже имеют значение. То, что вы обещали другу встретиться с ним, — факт уже свершившийся (дело прошлого). А утилитаризм не придает значение прошлому. Можно привести еще много аналогичных примеров.

Если человек не совершил преступление, это является основанием для того, чтобы его не наказывать. Если кто-то сделал вам добро, это может быть причиной для того, чтобы и вы оказали ему услугу. Но утилитаризм лишает прошлое всякого значения, и не позволяет ему влиять на выбор наших действий. В этом большая ошибка утилитаризма.

Реагируя на критику, сторонники утилитаризма предложили модифицировать эту теорию в «утилитаризм правил» (rule-utilitarianism). Напомню, что первоначальную теорию, называют «утилитаризмом действий» (act-utilitarianism).

Классический утилитаризм, «утилитаризм действий», предполагает, что каждое индивидуальное действие должно оцениваться по его вероятным последствиям. Если вам хочется солгать, можно это сделать или нет определяется по возможным последствиям лжи. Именно в этом проблема теории, говорят некоторые ее защитники. Хотя мы знаем, что в целом ложь — зло, очевидно, что в некоторых отдельных случаях она может иметь последствия хорошие.

Таким образом, утилитаризм правил не предполагает, что индивидуальные поступки будут оцениваться по «принципу полезности». Вместо этого, нужно установить правила, исходя из данного принципа, и индивидуальные действия считать правильными или неправильными уже в соответствии с этими правилами.

«Утилитаризм правил», как нам кажется, справляется со всеми антиутилитарными аргументами. «Утилитаризм действий» предполагает, что надо лжесвидетельствовать против невиновного человека тогда, когда последствия лжесвидетельства будут хорошими. Сторонник «утилитаризма правил» не станет рассуждать подобным образом. Он спросит себя: «Какие общие правила поведения принесут наибольшее счастье?» Представим себе два общества, в одном из них люди строго соблюдают правило «не лжесвидетельствуй против невиновного», а в другом — нет. В каком обществе люди будут жить лучше? Ясно, что в первом.

Если мы будем знать, что живем в обществе, в котором невиновных людей бросают в тюрьму, мы не будем чувствовать себя в безопасности, и это значительно уменьшит уровень нашего счастья. Откуда я могу знать, что следующим козлом отпущения не буду именно я? Поэтому мы должны принять правило о том, что люди имеют право не подвергаться наказаниям, если они невиновны.

Аналогичным образом можно доказать необходимость установить правила против нарушения прав человека, нарушения обещаний и т. д. Мы должны принять эти правила, потому что следование им делает жизнь лучше, способствует благосостоянию граждан. После того, как мы примем такие правила, нам уже не придется вспоминать про «принцип полезности», принимая то или иное решение.

Как может показаться, «утилитаризм правил» не противоречит здравому смыслу, справедливости, правам личности и т. д. Он также значительно лучше соответствует нашим моральным нормам.

Действительно, лучше жить в обществе, в котором соблюдают обещания, уважают права людей и т. д., чем в обществе, где в каждом конкретном случае люди руководствуются соображением полезности.

Тем не менее у нас нет никакой гарантии, что правила, обеспечивающие максимальную полезность, будут всегда совпадать с требованиями справедливости, никогда не позволят приносить в жертву полезности интересы меньшинств и т. д. Неоправданно думать, что такие совпадения произойдут автоматически. Так, тюремное заключение невиновных вызовет чувство отсутствия безопасности у людей только в том случае, если они поймут, что происходит. Но если они никогда не узнают правды, то и не будут ни о чем беспокоиться. Уровень счастья не уменьшится. Получается, что заключать в тюрьму невиновных оправдано с точки зрения «утилитаризма правил» (правда никогда не выйдет наружу).

В любом случае, «утилитаризм правил» тоже не выход. Даже если он и дает правильные ответы, то приходит он к ним ложным путем. Согласно «утилитаризму правил», нельзя лжесвидетельствовать против невиновного, потому что в обществе, где начнут допускаться лжесвидетельства, жизнь людей станет хуже (каждый будет чувствовать незащищенность, страх перед клеветой). Нельзя не заплатить человеку, который сделал для вас какую-то работу (если вы заранее обещали ему, что заплатите), потому что у людей будет потеряна вера в обещания.

Но эти аргументы абсурдны! Не платить человеку, который имеет право на деньги, нельзя потому, что он заслуживает оплаты, каковы бы не были последствия для общества в целом в долгосрочной перспективе.

Возможно, что заключение в тюрьму невиновных в долгосрочной перспективе не приведет к увеличению счастья Но при чем здесь вообще полнота счастья? Невиновные должны не подвергаться заключению просто потому, что они невиновны, к каким бы последствиям это не приводило. Соблюдение обещаний и прав человека — это вообще не средства для увеличения полезности.

Итак, хотя утилитаристское обоснование долга подчиняться закону выглядит сильным, сам утилитаризм оказывается весьма сомнительной теорией.

Следующая глава >